Константин Жеребятьев: «Создание робота для меня хобби, патриотизм. А зарабатываем мы на другом»

09.02.2012 / 08:53
На въезде в село Ягодное слева можно увидеть неприметное двухэтажное строение. Это один из корпусов компании «Робокон», которая помимо различной автоматизации high-tech производств, единственная в России создает настоящего промышленного робота, полностью отечественной разработки. Одного из таких, которых Каданников мечтал поставить на конвейер ВАЗа, но денег было мало.

Вот уже 6 лет компанией руководит к.т.н., инженер года РФ-2005 Константин Жеребятьев, в 1992-2009-м годах – заместитель начальника конструкторского отдела АВТОВАЗа, который занимался экспериментами АВТОВАЗа по созданию и адаптации роботов.
«ПН» расспросил Константина Викторовича о его творении и не только об этом.

__________4

На создание опытных манипуляторов промышленных роботов вместе с изготовлением двух образцов ушло где-то около 7 млн рублей. Первый образец мы создали в прошлом году, а второй собрали по заказу одного российского предприятия, входящего в ВПК.

О РОБОТЕ

– Константин Викторович, расскажите про этого робота. Что он умеет делать?

– Все, на что его запрограммировать, – сваривать, резать, наносить покрытия или просто подавать комплектующие. Да что угодно. Причем без зарплаты, перерывов на обед, в темноте, шуме, холоде и 24 часа в сутки.

– Сколько вам пришлось в него инвестировать – денег и времени, и сколько еще предстоит?

– На создание опытных манипуляторов промышленных роботов вместе с изготовлением двух образцов ушло где-то около 7 млн рублей. Первый образец мы создали в прошлом году, а второй собрали по заказу одного российского предприятия, входящего в ВПК.

– Каданников как-то говорил, что промышленный робот – это что-то нереально дорогое. Ваши зарубежные конкуренты почем продают аналоги?

– Недешево, но в итоге выгодно. Японский робот будет немного дешевле, чем немецкий. И, как и в машинах, все опции включены. А сколько стоит? Ну, вот передо мной документы на аналогичного нашему 20-килограммового робота японской фирмы Funuc Robotics – со скидкой стоит 1 млн 420 тыс. рублей без НДС.

– Ваш будет дешевле?

– Моя цель – сделать наши роботы на 20% дешевле импортных аналогов.

– Вы, получается, тут из села Ягодного, вступаете в конкуренцию с ведущими мировыми роботостроительными компаниями?

Мы по всем направлениям нашей работы уже вступили в конкуренцию с западными компаниями. Даже программируемые контроллеры, которые мы уже готовы продавать, – это тоже конкуренция всяким SIEMENS, MITSUBISHI, Rockwell Automation, SCHNEIDER. Но дело в том, что они-то имеют поддержку государственную, а мы нет.

– Но у вас же какие-то таможенные преимущества должны быть? Заградительные пошлины для чужих роботов, поставляемых в Россию?

– У нас абсолютно никаких преимуществ нет, даже наоборот. Они везут робота в Россию, у них пошлины – ноль. А мне, для того чтобы сделать робота, надо купить комплектующие, которые производятся только за рубежом и, чтобы ввезти их в Россию, заплатить пошлины. И государству до моей защиты и развития нет никакого дела.

– Но ведь у крупных корпораций, которые вы перечислили, бюджеты на развитие несравнимо больше вашего. Вот скажите честно, вы сейчас все больше от них отстаете или как-то исхитряетесь догонять?

– По правде говоря, все больше и больше отстаем, но все еще пытаемся что-то сделать подобное.

– Получается, что предпосылки у вас не самые радужные, чтобы конкурировать?

– Да. А создание робота – это хобби, патриотизм… Не знаю, как это еще объяснить.

– Но «Робокон» в итоге прибыльное предприятие?

– Конечно. Иначе как же мы уже 6 лет существуем? Наш основной бизнес – проекты автоматизации производств, программируемых логических контроллеров, сервоусилителей для точных приложений, включая станки с ЧПУ и роботы, панелей операторов, микропроцессорных станочных панелей и пультов управления, различную спецэлектронику, электрошкафы и электрооборудование для различных технологических приложений в сфере high-tech машиностроения. Основные деньги приносит комплексная автоматизация производств. 

«ФРАНЦУЗАМ НАШИ ТЕХНОЛОГИИ НЕ НУЖНЫ»

– Логично, если одним из ваших клиентов должен стать АВТОВАЗ. У вас вообще есть предварительные заказы на вашего робота?

– Заказов, в принципе, пока не может быть, потому что как такового робота еще нет. Его еще нужно изготовить и всесторонне испытать. Пока есть только физический прототип, реальный живой образец манипулятора (механической части робота), который стоит сейчас на складе. Но к нему нет современной и адекватной системы управления, проще говоря, «мозга» – операционной системы, в которой можно программировать любые действия, задавать координаты движения, параметры подачи газа для сварки или воды для гидрорезки. И только после создания системы управления и ее всестороннего испытания, мы можем получить на робота сертификат и начать его официально продавать. Мы планируем сделать это в 2013 году.

__________2

Вот вчера с КАМАЗа пришел запрос, но я им ответил, что пока есть только прототип, и обозначил им наши планы и сроки.

– А руководство АВТОВАЗа с вами общалось?

– К нам в мае 2010-го лично приезжал директор по проектам В0 в России Паскаль Мийо. Французы всегда ездят смотреть, у них такой менталитет. Паскаль ходил тут, заглядывал в компьютеры к конструкторам и программистам, смотрел, что мы умеем.

В итоге все заказы по автоматизации производственных линий он отдал турецкой фирме SETA. Но это просто говорит о том, что они пришли сюда делать свой бизнес со своими компаниями, желательно аффилированными с холдингом Renault-Nissan. Им русские не нужны здесь.

Допустим, они покупали для «Приоры» коллектор глушителя у тольяттинского поставщика, теперь они отдали заказ «Фореции», которая отстроила в Тольятти завод. И вот так постепенно они естественным путем всех вытолкают, как вытолкал всех из энергетики SCHNEIDER.

– Хотите сказать, что старый вазовский руководящий состав более эффективно работал, чем французы?

– Читал в «Понедельнике» интервью со Скринским, и я с ним по поводу французов абсолютно согласен. Но у старого управляющего состава тоже были огрехи, они были ретрограды. Даже доходило до того, что они заявляли «не надо роботов ставить». А сейчас в автомобильном мире все роботизируется и количество роботов растет. Но линии производства «Калины», а затем и «Приоры», соответствующие всем современным требованиям, – целиком их заслуга, которая и говорит о том, что профессиональный уровень старого вазовского менеджмента полностью соответствовал времени. Уровень автоматизации на новых линиях Renault-Nissan – это шаг назад по сравнению с «Калиной».

– Если с АВТОВАЗом у вас нет перспектив, на кого вы тогда рассчитываете?

– Мы рассчитываем на российские предприятия. У многих политика такая: рассматривать импорт во вторую очередь, а брать сначала качественные отечественные разработки.

– А вы сами поддерживаете российские предприятия?

– Недавно запустили, здесь в нашем комплексе в Ягодном современное производство по лазерной резке и высокоточной гибке металла – «Робокат». Для лазерного станка мы выбрали в качестве поставщика российскую компанию ВНИТЭП из Дубны. У них стоит один из лучших в мире лазеров от компании IPG Photonics, которую создал в Германии при поддержке американских фондов и вывел в мировые лидеры также выходец из России Валентин Гапонцев. Гапонцев сейчас уже практически долларовый миллиардер и в качестве благотворительности поддерживает филиал этого предприятия у себя на родине, в России.

В результате их станок может у нас в Ягодном с высокой точностью резать металл до 20 мм. А вот гнем металл на самом современном станке западного производства.

РОССИЯ И ВАССЕНААРСКИЕ СОГЛАШЕНИЯ

– В одном из ваших интервью вы упоминали о Вассенаарских соглашениях, по которым развитые западные страны (в соглашении приняли участие 33 страны) запрещают поставки передовых технологий двойного назначения в страны третьего мира, включая Россию. Ваша компания от этого сильно страдает?

– Эти соглашения 96-го года действуют и сейчас и постоянно обновляются. Причем купить в Россию через другие страны невозможно – в оборудование устанавливаются микросхемы, которые отслеживают его работу и передают данные через спутник. Все под контролем. Вот, к примеру, мы хотели приобрести выкладочную головку для роботизированного комплекса композитных материалов. Но зарубежный поставщик не продал нам по причине, что технология входила в перечень. Для Ирана этот перечень, к примеру, еще более широкий, но для нас он тоже есть. То есть не любую передовую технологию можно купить и поставить в Россию. К примеру, станки с точностью в нанометровых диапазонах тоже запрещены к поставкам в нашу страну.

– У нас такие станки не делают?

– Не делают. Сложное машиностроение у нас развалено. Заводы либо в долгах, либо банкроты и работают в залоге у банков. А банки не знают, что с ними делать. Пока машиностроение существует вопреки – нет поддержки государства, да и сама налоговая система у нас на производителя не рассчитана. В машиностроении длительный срок производства: например, станок больших размеров можно делать три года. Производитель получил оплату первого этапа и в первый же квартал с него берут налог на прибыль, потому что он не успел купить комплектующие и сформировать затраты. Потом, если этот налог большой, берут аванс на прибыль на следующий квартал. И с чем остается производитель?

– Вы общались с руководством особой экономической зоны в Тольятти?

– Я пока не понимаю, зачем я туда пойду, если у меня здесь уже и площади, и производство.

– А налоговых льгот они разве не дают никаких?

– Вместо 20% там – 15% налога на прибыль. Но там земля еще пустая, нет коммуникаций. А мне нужно сейчас, а не завтра.

КАДРЫ – ГЛАВНЫЙ РЕСУРС

– Какие нужны ресурсы, чтобы хотя бы начать догонять высокотехнологичные западные компании, о которых вы говорите?

– Не хватает высококвалифицированных кадров. И эту проблему не решить быстро ни за какие деньги. Как сейчас в ВПК происходит – триллионы выделяют и их не осваивают, потому что просто нет кадров. Если вокруг тебя нет кадров, обладающих необходимой квалификацией, то что толку в выделенных деньгах?

А то небольшое количество специалистов соответствующего уровня, что в России выпускаются, идут в нефтяные компании, в другие секторы экономики, но не в реальный сектор.

– А вы как решаете кадровый вопрос? Из ТГУ студентов берете?

– Да, берем из ТГУ и из Самарского аэрокосмического института. Берем лучших, вытягиваем, готовим, формируем команды с 1-2 опытными людьми. Ребят собираю по крупицам и испытываю от этого удовольствие: вижу, как они развиваются, становятся профессионалами – программистами, электрониками, механиками. Большинство у нас с красным дипломом. А те, кто попал к нам случайно, на третий день сами понимают, что они здесь не потянут, и уходят.

 «ЕСЛИ БЫ МНЕ БЫЛО 30, Я БЫ ПЕРЕНЕС БИЗНЕС ЗА РУБЕЖ»

– По вашим ощущениям, ситуация с годами становится хуже?

– С налогообложением не думаю, что будет лучше. Вот, например, в журнале «Генеральный директор» сделали анализ налоговых перспектив на 2012 год. Пишут, что, скорее всего, налоги поднимать не будут, но будут повышать собираемость за счет повышения частоты проверок. А что такое выездная проверка в России? Это блокирование экономической деятельности компании на несколько месяцев. Когда у меня были клиенты из Европы во время выездной налоговой проверки, то шутили: «Вы что, наркотики продаете?»

У нас есть под сотню организаций, которые могут прийти, проверить, закрыть или оштрафовать. Отдельная эпопея – подключение к электрическим мощностям. Система монополизирована, и руки выкручивают, как хотят. Развитие нашего производства сейчас ограничено только из-за отсутствия мощностей по электричеству.

– У вас были мысли производство перенести в ту страну, где условия для ведения бизнеса лучше?

– Если бы мне было сейчас не 53 года, а 30, я бы, может, и перенес. Но сейчас как-то не хочется суетиться. Но у меня есть несколько живых примеров. У одного моего знакомого в Питере есть фирма, которая поставляет на завод Ford роботизированные комплексы. Сначала у него была компания в самом Санкт-Петербурге, затем он вынужден был переехать в область – в Петергоф. В конце концов, он перенес компанию в Эстонию. Там нет налога на прибыль, а трудозатраты на работу с налоговой – всего 30 часов в год. У нас, например, это больше 200 часов в год. Он переехал, получил вид на жительство, и ему теперь гораздо легче работать.

Некоторые перенесли бизнес в Казахстан, особенно из приграничных районов. Потому что у нас налог на заработную плату – 34%, в Казахстане – 11%. Хотя все мы в таможенном союзе, но условия очень разные.

Еще один мой знакомый перенес бизнес из Белоруссии в Финляндию. В Финляндии все спокойно, хотя там русских не очень-то любят, зато живут по правилам.